Добрый малый Лукас (Миккельсен), едва оправившийся от развода, живет спокойной жизнью провинциального детсадовского воспитателя: скромный дом, любимая собака, новая подруга, иногда приходит в гости сын. Все его, в общем-то, любят. Одна из воспитанниц детсада любит его настолько, что однажды застенчиво пишет на бумажке признание, а получив отказ, обижается и ябедничает взрослым, что Лукас ее трогал. И хотя на следующий день девочка в своих словах не уверена (она вообще подсмотрела на чужом айпэде, как все бывает), взрослые вытягивают из нее несуществующие детали, чтобы начать травлю.

Отойдя от канонов «Догмы-95», поблуждав в хороших и странных экспериментах, Винтерберг вернулся к уже опробованной формуле — портрет групповой истерии ему всегда удавался лучше частных историй. В очень традиционно снятой «Охоте» он выполняет свой номер как виртуоз, отработавший тему. Лукас, в невиновности которого нельзя усомниться ни на секунду, оказывается мишенью для всех мужчин города, включая веселых бородатых друзей, с которыми еще неделю назад ходил на оленя, пил пиво и громко пел песни. Несмотря на то что девочка путается в показаниях и все отрицает, а суд выносит оправдательный приговор, люди, почуявшие запах скандала, никак не хотят успокоиться, и Винтерберг, почти все время держа в кадре героя Миккельсена в качестве лакмусовой бумажки, кропотливо исследует их реакции. Сначала они не продают ему в супермаркете бутерброд, потом — разбивают лицо, кидают по ночам в окна камни и убивают собаку. Если заходит прямой разговор, конечно, отводят взгляд. Честный Лукас, что-то среднее между праведным мучеником и раненым зверем, очень долго терпит, пока не срывается на мордобой (по стечению обстоятельств — в церкви), чем окончательно убеждает всех в том, что он пропащий человек. На эту охоту у режиссера уходит примерно полтора часа из двух, а как только требуется пропустить кусок жизни, он легко ограничивается титром «Прошел год» — только для того, чтобы показать, что ничего не закончилось. Во всех интервью Винтерберг настаивает на том, что это очень датская история, что Лукас — среднестатистический скандинавский мужчина, что сними он этот фильм в другой стране — привнес бы излишнюю метафоричность. Метафора, впрочем, считывается. Забитый силач, упустивший момент, когда нужно подать голос и исправить несправедливость, — это ли не мы все.